Wladi

Дневник->Сурские рассказы->Рассказы о сурске
Сурская баня
Wladi
sursk.surinfo.ru
Мою страсть к бане знают многие в Сурске. Уходили мы в баню перед обедом, взяв с собою "лес" веников, "тонны" рыбы и "море" пива. А уходили - с закрытием бани.
Однажды мы решили уйти из бани пораньше, часиков в шесть вечера, дабы зайти ко мне домой и, скажем так: пообщаться. Идём медленно в гору и против почты встретили группу мужиков. Они шли о чём-то громко и оживлённо рассуждая и бодро размахивали берёзовыми вениками. Заметив нас, они умолкли и остановились. "А чё, баню уже закрыли?"- спросил один из них растерянно.
Сурская баня многим дорога. Разумеется, что ей не сравниться с модерновыми саунами со всякими «прибамбасами», да и чистотой она никогда не блистала. Но в ней есть, точнее сказать теперь – было, что-то такое, чем дорожили, что всех объединяло, о чём многие вспоминают даже сейчас, сидя в шикарных супер-люксах и супер-классах.
Было раньше такое: в четверг и пятницу в сурской городской бане мылись женщины с малыми детьми, а по субботам – мужики, с детьми постарше.
Я любил с отцом ходить в баню. Ходили мы, обычно, вечером.
Частенько с нами ходил и наш сосед – Пузренков Виктор Григорьевич и тогда мы, я и его сын Володя, бежали впереди вниз по ленинской, прятались за оградами палисадников – чтобы потом, неожиданно выскочив, напугать наших родителей. Как правило, народу в бане было тьма. Мужики, ожидая очереди, сидели и нещадно дымили папиросами и махоркой в предбаннике. Некоторые из них брились и стриглись у парикмахера Мащенко в парикмахерской, что размещалась тут-же на этаже. Он работал со своей женой Татьяной и был очень словоохотливым человеком. У меня он всегда хотел знать разницу между фрицем и фашистом. За это я его не любил. Ещё я терпеть не мог когда он подрезал мой чубчик. Волосы щекотали нос и всегда хотелось его почесать, что он не позволял.
Значительно позже я, по заданию газеты "Голос рабочего", писал о нём статью и узнал, что Мащенко приехал в Сурск из Москвы, где он работал на складе НКВД. В эпоху поиска «врагов народа» ему предложили взять на себя какое-то «складское хищение». Он согласился, поэтому его не «шлёпнули», а отправили в глушь. Все остались довольны: верх поставил галочку в плане выполнения «разнарядки на врагов народа и расхитителей соц.собственности"» (! А была ещё разнарядка по расстрелам - это не шутка, а доказанный документами факт), а Мaщенко – остался жить.
У супругов были очень нежные отношения. Когда закрыли парикмахерскую, Мащенко провожал её в баню, дожидался пока она помоется и вместе с ней, под ручку, возвращался домой. Запомнилось, что Мащенко обладал особой манерой разговора: чем-то смахивающей на говор одесских евреев.
Тётя Надя тоже приводила в баню своего слепого мужа: Ямщикова Михаила Григорьевича. Он играл у нас в школе на баяне. Среди нас, мальчишек, ходила молва, что он бывший танкист и глаза потерял в горящем танке. Как потом оказалось – всё это чепуха, но тогда у меня он вызывал чувство глубокого уважения. Тётя Надя никогда не ждала очереди. Она «буксировала» за руку своего мужа в «раздевалку» и подводила его к освобождавшемуся шкафчику, терпеливо ждала, забирала таз - он был как-бы пропуском на освободившееся место и уходила, оставив мужа, в предбанник - посудачить с обслуживающим персоналом. Никто ей не перечил. Мужики заботливо перенимали слепого: находили ему свободное место на лавке в моечной, приносили воду, водили в парную, тёрли "лыковой" мочалкой его широкую спину.
Михаил Григорьевич обязательно комментировал - где нажать, как потереть, вращая при этом головой по кругу и дёргая ресницами, закрывающими пустые глазницы.
Мне нравился гул моечного зала: гром тазов, шутливые подковырки друг над другом мужиков, смех, приветствия, громкий гвалт бегающих мальчишек и их же рёв – «хозяйское» мыло которым тогда мылись почти все, нещадно щипало глаза – всё смешивалось для меня в одно: БАНЯ!
Круглый человечек, вкатившись в моечную, быстро находил свободное место: мужики, приветствуя его, сдвигали плотнее свои тазы. Звали человечка Шахир (или Загир). Он заведовал магазином, где, кроме всего прочего, было и «в разлив». Шахир, набрав воду в тазик, катился к парной и, открыв вентиль, что подавал пар в парную (он тогда находился за средней дверью - сейчас её нет), вваливался внутрь. Парилка встречала его остервенелым гулом рвущегося на свободу пара-кипятка и криками мужиков. Ждать надо было не долго – красные, как раки, мужики, выскакивали наружу и восторженно покачивали головами – в парной парился один Шахир.
Много лет спустя я нет-нет да слышал в парной, как седые старички, покачивая в восторге головами, вспоминали как парился тогда Шахир...
Тихим вечером встречал нас Сурск. Мы, утомлённые баней, уже не бежали, а медленно и степенно поднимались по Ленинской в гору и нос щекотал приятный запах хлеба. Многие в то время имели «подовые» печи и пекли в субботу хлеб. Хозяйки вынимали деревянной лопатой коричнево-загорелые караваи жаром пышущего хлеба и помочив руку в воде, смачивали верхнюю корочку, затем заворачивали пышущее паром ароматное чудо в чистое полотенце и ставили его на стол.
И меня дома ждала душистая, хрустящая краюха чёрного хлеба, стакан молока, чистая, пахнущая порошком "Новость" и горячим утюгом, постель...
Мама...
Детство...
Заядлым парильщиком я стал уже после армии, во во время учёбы в техникуме. Был там сокурсник, который это дело любил. С ним -то я и повадился ходить в баню регулярно. Ходили мы в баню, что недалеко от ул Фрунзе, в Пензе, где было наше общежитие. Надо было стоять немного в очереди и тогда я становился свидетелем разных рассказов и историй. Пожалуй, расскажу одну.
Как всегда, подойдя к дверям и заняв очередь мы стали "глазеть" по сторонам, ожидая нашего "череда" в жаркие "палестины". Впереди нас лениво переговаривались два пожилых человека. Собственно, мне тогда все, кто был за 40, казались стариками! А этим было, где-то, за 60-т. Вспоминали они войну, кто где воевал. Тогда это было запросто - встретить фронтовика. На это даже, порою, внимания не обращали. Но этот разговор меня привлёк своей размеренностью и неторопливостью.
Один спросил другого: "А ты помнишь, как нам давали какую-то гадость, чтобы у нас на женщин "настроение" не поднималось?" Другой, поразмыслив, неуверенно ответил: "Говорили, вроде, про это! Но сам я что-то не припомню!" Первый, немного помолчав, продолжил: "А вот на меня эта штука, кажись, начинает сейчас действовать!" Все, кто внимал этому разговору, расхохотались. Я тоже смеялся, глядя на белую от седин голову говорившего.
Когда смех стих, "седой", неторопясь, продолжил: "Говорят, средство есть хорошее, которое сильно помогает." Тема, видимо, была среди старичков актуальна, поэтому послышались разные реплики, её комментировавшие. "Седой" слушал всех. Не перебивал. А когда все немного "выдохлись, сказал: "Мне говорили, что есть 100 процентное средство!" В коридорчике, куда мы уже постепенно втянулись, стало тихо. "Это какое же? - не выдержал кто-то. "А мышь! Только не обычная, а белая! - объявил "седой". Все молчали: кто предполагал подвох, кто серьёзно думал, что мясо белой мыши обладает особыми свойствами. Например: курица! Кто не знает целебного средства куриного бульона? К последним относился и я - седина и возраст, уверенная манера говорить: всё это располагало к доверию!
"Берут белую мышь, привязывают к её хвосту свой "хвост" и пускают на свободу перед нагой женщиной. Та, значит, нырь в "норку" - а это самое главное! - хохот перекрыл последние слова говорившего!
Но ещё больше хохотали, когда кто-то спросил: "А почему белую мышь?"
"Деревня! Она же СТЕРИЛЬНАЯ! - последовал ответ, вызвавший долгую "ржачку".

Вероятно, что это моё воспоминание покажется грубым. Допускаю, но рассказ ветерана, лишённый каких-либо матерных слов и хамства, мне понравился. Пусть он и грубоват, но это ЖИЗНЬ!
20.02.2011 21:37