Wladi

Жил Александр Иванович вместе с женой и своей матерью т,Таней на ул Ленина (36 или 38) Там впоследствии жили Мурузины, затем Кирпичёвы.
Рогожкин работал врачом в рентгеновком кабинете больницы. Его жена, Лидия Александровна, работающая же тлаборанткой, была много моложе его и обладала удивительной красотой. Сам Александр Иванович тоже был видным, щеголеватым мужчиной, любителем прихвастнуть своими достижениями. Но эту слабость можно и простить - он действительно умудрялся сделать свой дом «полной чашей». Один из первых в городке он приобрел мотоцикл с коляской, доставляющим ему много неудобств. Дело в том, что его дом почти вплотную соседствовал с домом-развалюхой, что стоял между его домом и домом братьев Леонида и Александра Маркиных. Теперь в этом угловом доме магазин. Всего чуть больше 1,5 метра разделяло дом с развалюхой! Чтобы выкатить мотоцикл Александ проявлял чудеса акробатизма: он ложился на него во всю длину и толкал пальцами ног (больше не доставал) мотоцикл со двора. Порою он брал его спереди за руль (как быка за рога!) и упирался во всю мочь, чертыхался, матерился от души! То же самое он делал и при «парковке» во двор. Одним словом - это было непередаваемое зрелище, которое мы, мелюга, с удовольствием наблюдали, а когда д.Саше надоело, то он «доверял нам его толкать», а сам сидился за руль и очень осторожно, на тормозах (!), по миллиметру пассировал узкую, но длинную «кишку». Дядя Саша постоянно ругался с двумя старухами, что жили в этом покосившемся доме. Они платили ему тем же.
Была у Рогожкиных дочь Томара. Свою красоту, как и потом родившийся сын Андрей, она переняла от матери, которая осталась такой же привлекательной женщиной, хотя мне довелось её увидеть в 70-летнем возрасте.

Позже Рогожкин построил дом на своём огороде, за «омшанником» (пчельником- он держал пчёл) с выходом окон на Рабочуюй улицу. Моя мама ( с двумя-тремя немками-подружками) в ту пору многим дома штукатурила и по-праву считалась одной из лучших в этом ремесле. С детских лет и я был при этом: месил ногами глину, подавал её в дом, а повзрослев - сам научился штукатурить и затирать. Как лучшей, ей и её подругам доверил Алесандр работу в своём доме. Он сам был человеком очень аккуратным и признавал только качественную работу.

По окончании работ и переселении в новый дом, благодарный Александр Иванович пригласил мою маму и меня на обед. Помню, как он демонстрировал нам «превращение» чёрно-белого телевизора в цветной: были тогда в моде цветные, трёх-полосные прозрачные плёнки. Он прикладывал их к экрану, отчего небо становилось голубым, лица и деревья - зелёными, трава и земля -«сербурмалиновая». Мне это «новшество» явно тогда не понравилось: показали крупным планом лицо, раскрашенное фольгой по полосам. Но д.Саша тут же сменил фольгу, отчего стало не намного лучше - лицо превратилось в кроваво-красную морду! Он, сменяя пластинки, как-то смешно приседал и что-то очень много говорил.

Рогожкин с удовольствием играл в драмкружке. Помню, как однажды, когда я был у них в гостях - играл с их детьми - пришёл Александр Иванович из бани «под шофэ». Тётя Лида принялась отчитывать его - ему надо было в этот вечер играть на сцене в спектакле. На что весёлый от вина Александр отвечал, что роль у него как раз подходит под его состояние.

Он так же «вёл» в клубе кружок фотографирования, занятия которого я с удовольствием посещал. Проводились они в старом клубе на втором этаже в комнате, где на дверях висела табличка «Правление». Окна комнаты выходили в парк, где раньше стоял памятник «вождю всех времён и народов». Этот памятник исчез на другой день (точнее НОЧЬЮ) после выступления Хрущёва на съезде, где «клеймился» культ личности. Кто его разбирал и куда он делся - до сих пор никто не знает.

В проулке, ведущим от больнице к клубу, на крыльце у Валеры Маркина, весной, сидели мы однажды и поджидали очередную жертву. Дело в том, что начинало таять и мы делали на дорогах «обманы»: выкапывали в утрамбованной снегом дорожке ямку, которая тутже заполнялась талой водой, закидывали слегка снегом - чтобы было не видно, сверху осторожно делали отпечаток обуви (для вида - кто-то уже наступал!) и ждали. Появился д.Саша - шёл с работы домой. Мне осталось в памяти как он, прежде чем поставить ногу, выбирал место посуше. По самое колено (ямка была «на совесть» выкопана!) ухнул он правой ногой в западню. Разумеется, что мы, сидевшие на крыльце, приняли самое «сердечное» участие, осуждая неосторожность Рогожкина. На что он, поняв в чём дело, расхохотался, обозвал нас «засранцами» и сказал, что он сам такие штуки в детстве выделывал! Всё обошлось облегчённым, весёлым хохотом.
К сожалению, его жизнь в новом доме «не задалась» и он, забрав мать, уехал из города. Не буду «перебирать» косточки и пересказывать все слухи из области «говорят» - мне было очень жалко, что эта самья, куторую я своим детским сердцем считал за образцовую, распалась. Уехала т.Таня, от которой я так много слышал сказок и к которой я был искренне привязан.
Мне довелось ещё раз встретиться с Александром Рокожкиным: он приезжал на машине в Сурск и, завидев и узнав меня, остановился. Я не помню предмет нашего короткого разговора, но то, что Александр Иванович помнил меня - было очень приятно. В завершении он сказал, что рентгенкабинет сейчас «аукается» - это была единственная жалоба, которую я услышал от Рогожкина, человека, который всегда с оптимизмом и бодростью жил и смотрел вперёд, твёрдо стоявшим в жизни, несмотря на бури, обеими ногами.