В.Карб, август 2007

Мужики в парной болтали про политику:

"Ты мне что ни гово`и, Кайлуша, а власть надо кухайкам бъять! Да-да, голубчик! Кухайкам и их детям! Уж они-то знают, батенька, как надо кашу ва`ить!"- наседал на мужика, всё лицо которого закрывала пышная борода и усы, маленький, лысый мужичишка с маленькой бородкой и усами. Рядом сидевший мужик, из-под шапки которого виден был только крупный и хищный нос и усы, улыбался загадочно, посасывал потухшую трубку, но ничего не говорил.

"А я ховорю, что пора повернуться к человеку лицом! - возразил плотный человек с круглым лицом и меткой-родинкой на лбу. Сказал и почесал при этом тугую, потную задницу.

Обладатель хищного носа и усов улыбался.

Крупный, рослый мужик. постоянно протирал пенсне и смотрел на стену парилки. Вдруг он, с заметным немецким акцентом, сказал, обращаясь к "меченому": "Как ты, Горби, думаешь - если мы эту стеночку уберём, как мы берлинскую убрали - будет за ней женская половина?"

С места стремительно поднялся худенький мужичок с бородкой-клинышком и стал острым глазом внимательно рассматривать все сучки, поддевая их "железным" ногтём.
"Что Вы там, Феликс, ищите? - поинтересовался кто-то

"Дырку он там шукает!" - хихикнул другой маленький, лысый, круглый шар-человечек с бородавкой около носа. Вдруг он сорвал с ноги резиновый сланец и начал стучать им o деревянный пол. "Я вам покажу Кузькину мать! - ни с того ни с сего заорал он.

Другой низкорослый мужичок, увидев тапок "в действии", опасливо втянул голову в плечи, спрятался за здоровенного мужика с немецким акцентом и истерически заорал, выдавая всем свой английский, на американский манер, язык: "Уберыте у придурка тапочъек! Уберыте у придурка тапочъек!"

Всех успокаивая, размазав по стене свою "человеко-тень с цыплячьей грудью", поднялся с места низкорослый, с залысинами, спортивного телосложения мужик: "Мужики, если я скажу вам, что опоздал в баню потому, что застрял в московской пробке - вы не поверите!" Все дружно засмеялись.

"Ну ты, тёзка , отмочил! " - хохотал маленький, картавый человечек, по птичьи размахивая локтями согнутых рук. Большие пальцы маленьких ладонь он прятал при этом подмышкой.

А человек с мощным носом смеяться не стал. Только усы у него торком встали. Он медленно поднялся и пошёл на выход.

"Това`ищ Ёсик! А что вы думаете по существу воп`ёса?"- окрикнул его суетливый, лысый мужичок, перестав заливисто смеяться, почесав бородёнку и по-птичьи наклонив голову.

"А ми не думаем,- сказал тот медленно - ми действуем!" С этими словами он толкнул сухорукой рукой дверь.

На пороге стоял плотненький, небольшого росточка человечек c запотевшими от пара круглыми пенсне на носу. В широкополой шляне. С наганом. За ним - группа мужиков. В форме. При оружии "на изготовку".

"Лаврик! Займитесь этими товарищами по первому списку! - так же медленно сказал "хищноносый". Могильный холод обдал потных от жары парильщиков.

Вдруг на улице раздался гром духового оркестра, затем в предбаннике раздался дикий женский крик, затем резко открылась дверь и в неё буквально влетела банщица, ошалело вращая глазами и потирая задницу. Следом за ней появился здоровенный мужик в тулупе. Прямо медведь и медведь! В зубах у него была дирижёрская палочка, а правой рукой он в азарте хотел ещё раз ущипнуть за зад женщину, но, заметив присутствующих - помрачнел. Его лицо было похоже на лицо пасечника, которого покусали пчёлы. А может быть - с хорошего перепоя? Окинув всех хмурым взглядом, он поставил на пол ящик водки "Ельцин", что держал в левой руке. Бутылки в ящике при этом маневре радостно "зазвенькали" . Затем обладатель покусанно-перепойного лица, медленно, с достоинством вынул изорта дирижёрскую палочку и не глядя сунул её заглянувшему в дверь капельмейстеру. Затем глосом, уходящим глубоко в желудок, категорически сказал-обрубил:

"Меня не смогли разбудить!.... - но увидев, что ему не верят, добавил, перехватывая инициативу - "Одетым не наливаю!"

Первым из парилки на звук бутылок выскочил здоровенный, равный по габаритам вошедшему "тулупу", мужик со своим немецким акцентом и пенсне. "Тулуп", увидев  выскочевшего, расплылся в несвойственной его лице улыбке: "Вот что значит мужская любовь!" - сказал он вдруг потеплевшим голосом.

При таком "приёме", выскочивший  со своим немецким голый мужик, спешно и опасливо приклыл ладошкой-лопатой свой зад.

Немного помедлив,  обладатель ящика водки, резким движением, скинул тулуп с плеч. Под тулупом было НИЧЕГО. Т.е., конечно что-то было - ОН САМ. Наступило замешательство, но увидев, что мужик в тулупе-без тулупа, прихватив "звенькающий" ящик с водкой, сел во главу стола и ловко откупорил бутылку - одетые люди, что были при оружии, спешно стали раздеваться, бросая где попало свои "палилки".

А из парилки, заслышав крики и, самое главное - звяканье бутылок, начали вылетать потные, красные как раки мужики и, сразу "схватив обстановку", потирая руки и покряхтывая, хитро глядя друг на друга поблескивающими глазами, толпясь, садились за стол. Поближе к тамаде.

"Тут не правильно сели! - вдруг сказал тот чётко голосом удавленника, отделяя одно слово от другого. Окинул мрачным взглядом мгновенно затихшую публику, но махнул рукой и стал наливать.

Последним вышел из парной "меченый".

Заметив его, тамада перестал разливать и сказал: "А тебе я руки не подам! Гусь свинье не товарищ!"

"Тохда я полетел!" - ответил ему "меченый" и демонстративно запахнув полотенцем "стыды" , вышел в предбанник - заговаривать боль у банщицы, стенания которой доносились во внутрь. Как только дверь за ним захлопнулась - стенания прекратились и перешли в какие-то приглушённые восторженные "охи-ахи".

Лысенький, с птичьими повадками, насторожился.Встал: "Что-то быстъё моя Наденька успокоилась! Пойду посмотЪю! Мне этот метод надо съёчно пеенять! Даже у меня зубы пеестали болеть!"

"Куда? А ну место!" - оборвал его тамада.

Мужичёнка: "Что? Что вы себе позволяете, милостивый госудай? У нас тут банная демок`ятия! Ваше счастье, что я, как истиный социал-демок`ят, уважая Ваше мнение - остаюсь!" - и он демонстративно сел на место. Профилем к тамаде.  Выставив в "светлое будущее" свою жидкую бородёнку, предварительно подвинув к тамаде свой, ещё пока пустой, стакан.

Тамада закончил разливать.

Пауза.

"Ну, как вы тут без меня?- спросил тамада, полюбовался запотевающим стеклом рюмки и выпил, не дожидаясь ответа. Все последовали его примеру. И так несколько раз.

«Евела буя гъём гъемел – затянул песню лысый мужичок с бородкой и птичьими повадками.

«Во мраке молнии блистали – подхватили все. В это задушевное застолье не вписывались только двое, которые стояли в стороне. Один  из них, посасывая незажжённую трубку, загадочно и хищно-многообещающе смотрел на поющих.

Его фигура бросала на окно зловещую ТЕНЬ, закрывала второго человечка в пенсне, через которые он, как через оптический прицел снайперской винтовки смотрел-отщёлкивал всю компанию.

Эта ТЕНЬ, преломляясь через окно, терялась в глуши затаённой, по нищенски-богатой страны. Страны шумного застольного и пьяного веселья. Страны тяжёлого похмелья.

И эта ГЛУШЬ отвечала эхом голоса-солиста, задушевно выводившего:»Евела буя гъём гъемел....»

Хороший голос! Очень хороший! Вот только если бы не «евела буя»... если бы не «евела».... А, может быть, - пусть "евёт? евёт, да так чтоб с гъёмом?....

И тут я проснулся. От грома. Мужики, гремя тазами, наливали воду, замачивали веники, собирались идти в парную....

Засуетился и я.
Подойдя к парной и осторожно заглянув в неё - увидел родные, простые, потные лица своих мужиков.

"Слава Богу! - пронеслось в голове. - Сегодня обойдёмся без политики!"