Неофициальный сайт города Сурска

Cайт жителей города Сурска

Каталог товаров

Wladiбыл на сайте 2021-12-04 13:04:40

Сурские рассказы

Сурские рассказы->Сурские рассказы->Рассказы о сурске

Улица Ленина

Улица Ленина называлась раньше Грязновкой. Рассказывали, что во времена Асеева она была покрыта дощатым настилом! Некоторые доски из этого настила я видел. А вдоль нашей стороны (чётной) был деревянный тротуар. Говорили, что он тоже из АСЕЕВСКИХ досок. Так ли или нет – не знаю, но занозы помню! Не один раз себе их под ноготь вгонял, бегая босиком!
Я застал пыльную Ленинскую. Зимой её посыпали шлаком с котельной, а летом жители сбрасывали в колеии ненужный хлам, который тоже иногда  засыпали шлаком – поэтому летом он нещадно пылил, в пыли возились («мылись») куры. Затем её «замостили» камнями. Рабочие целый день на коленях ползали, подгоняя один камень к другому. Это были тяжёлые камни. Но они были не такие булыжники, какими была вымощена часть дороги от станции. Это были «меловые» камни, взятые с карьера крутой горы (стрелички). Я был тогда совсем мальцом и любил наблюдать за работой рабочих. В профиль дорога выглядела как коромысло: слева и справа канавы, а сама дорога выгнута дугой. Ещё любил есть вместе с рабочими во время перерыва: они ели хлеб, яйца, сваренные вкрутую, запивали нехитрую трапезу молоком из бутылок. Помню пробки из газет, который рабочие выдёргивали зубами. Ещё «в ходу была» картошка в «мундире», зелёный лук, который они макали в крупную, серо-грязную соль, рассыпанную на листочке. Они подзывали меня и я с аппетитом взгрызался в сочную часть лука, нейтрализуя жжение вр рту картошкой и запивая «сухую пробку в горле» молоком. Эта еда мне до сих пор нравится!

 Взамен я таскал им из дома «кребль» - это раскатанное тесто бросалось в кипяшее масло. Получались вкусные дольки. Они мне приелись, а вот ржаной хлеб, да ещё на воздухе, да ещё в рабочей компании – благодать. А для них была диковинкой эта «немецкая» кухня.
Помню как один рабочий рассказал анекдот, который я тогда не понял. Мальчик приносит домой варежку и говорит матери, что её нашёл. «Почему одну?»-спрашивает мама. «А на другой дяденька сидел!» –отвечает малыш. Мужики хохотали, а я сидел на варежке и не понимал. Мой вид был, видимо, очень глупым, так как мужики плакали от смеха, стреляли крошками хлеба изо рта и хлопали себя по коленям, а меня по плечам. Прийдя домой, я рассказал анекдот маме, протягивая ей одну варежку (её дали мне рабочие – они то и научили меня!). Она тоже смеялась. Потом спросила: «А где же вторая варежка?» «Так на ней же дяденька сидел!» - удивился я. У мамы от смеха перехватило горло. Она тоже плакала от смеха и хлопала меня по плечам.

Дорогу укатывали катком: огромным железным колесом. С боку, для увеличения веса, были две огромные железные корзины, до верху заполненные тяжёлыми камнями. Эта конструкция долго стояла сначала в больничном дворе, затем на стадионе. Затем дорогу обильно посыпали шлаком и снова укатывали.

Перед майской демонстрацией, за пол-часа до начала, проезжала по улице «поливалка». У неё сзади была прикреплена труба с просверленными отверстиями. По ней самотёком стекала вода. Медленно двигаясь по улице, машина смачивала дорогу от пыли. Сверху, от базара, спускались взрослые: они шли к фабрике, сборному пункту. Походка была у всех очень интересной: отутюженные брюки бултыхались на ногах, специально купленная к «первомайским праздникам» обувь делала шаги неуверенными, неуклюжими, шляпы непривычно покрывали головы мужчин. Гудел фабричный гудок, подгоняя запоздавших. Улица затихала. Начинали выходить на обочину старушки – ожидали колонну демонстрантов. Колонну школьников было слышно издалека. Мама тоже выходила на крыльцо – посмотреть. Всё ближе подходила горластая ватага демонстрантов. В честь чего мы «демонстрировали»– мало кто знал. Просто нам нравилось идти утром по улице: празднично наряженные, свободные от занятий! свобода! «Мелкота» шныряла между рядов, стараясь проткнуть у зазевавшегося демонстранта воздушный шарик. Ещё их «хлопали» железной «пулькой» из натянутой между пальцев резинки..

 Гремел духовой оркестр, мы спускались к горсовету, где к нам подсоединялись краснознамённые колонны фабрики и литейно-механического завода. А ещё раньше было – спускались вниз к проходной и, сделав разворот на 180 градусов, снова поднимались вверх. Тем самым мы, как бы, «захватывали» рабочих.

В колоннах была слышна гармошка, песни, кто-то плясал, кто-то, спрятавшись за спины, "смахивал" торопясь рюмочку... Мы шли по К.Маркса мимо рощи и заворачивали к школе, затем по Рабочей шествовали к клубу, затем на стадион, где был митинг, лозунги и мы все кричали дружно «УР-Р-РА», ораторы проклинали капиталистов и славили социализ-коммунизм, все опять кричали «УР-Р-РА», играл гимн, взлетали ввысь голуби, какая на присутствующих. Затем мы, утомлённые и голодные, спешили по домам, где нас ждал праздничный стол. Но есть сразу не садились – ждали, когда соберутся приглашённые родственники, друзья. Сев за стол, они начинали пить, есть и громко разговаривать, а мы, пацанва, быстро поев, бежали на улицу. Нашим излюбленным занятием было: из лопнувших воздушных шариков делать маленькие и их хлопать.

Более старшим я наблюдал как по бокам улицы сажали яблони. Возле дома Кирпичёвых стал свидетелем такого разговора. Василий Иванович Уланов (работал на мехзаводе) говорил  с работниками, сажавшими деревца. «Я в войну был в Германии. Так вот там, верите или нет, груши и яблони вдоль всех дорог посажены! В мае идешь, а они все в цвету стоят! Красота! А к осени – плоды на земле лежат и никто их не трогает!». «Недаром же поётся: И на Марсе будут яблони цвести!» - процитировал строчки из одной популярной песни под общий хохот один из рабочих, - «Вот и у нас зацветут!»

Не все зацвели: где коровка обгрызла, где люди поломали. Но всё-же: схоронились некоторые яблоньки! Выстояли!

Вот что вспоминает Николай Каргин: «Я как то приежал в Сурск, в августе месяце и шел со своими девчатами по Ленина и Островского, где ростут яблони и было очень много яблок (может год был урожайный), я еще был это очень удивлен. Когда я жил в Сурске этого не было. А теперь я в удобный момент привожу пример, что у меня на родине тополя обрезаны, а не 5 метрой высоты, и на улице посажены яблони. Под яблонями яблоки лежат и не кто их не собирает.»

Василий Иванович ещё раз подходил ко мне, когда я уже в Германии жил, спрашивал: "А яблони там ещё есть? Уж больно красиво они цвели!»

Каждый раз, проезжая в мае по цветущим аллеям яблонь, груш, вишни, сливы, я представляю себе молоденького белобрысоко паренька с далёкого Сурска, который с восторженными глазами наслаждался цветом яблонь, наслаждался жизнью, которую он отстоял!

Зимой мы катались по улице на санках и «прутках» - изогнутые стальные прутья. Помню, один «пруток» был необычайных размеров: сразу шесть человек могли на него встать! Мы разбегались от дома Кирпичёвых и падали на санки. Движение автотранспорта было редким, так что опасность попасть под колёса машины была небольшой. А вот рабочим, идущим со смены, надо было нас остререгаться:нет-нет, да и вслетит кто-нибудить из нас им в ноги! Бывало, что и заругается один-другой, но в общем больше смеялись – прощали нам такую шалость! Видимо сами вспоминали своё детство..

Начиная от дома тёти Зины Паниной санки набирали скорость и неслись вниз. Если улица от «швейника», что был против горсовета, была не посыпана, что случалось очень редко,- мы пролетали в сторону фабрики по фабричной горе и, порой, врезались в ворота. Рассерженная охрана ругалась тогда сильно – может разбудили кого? Не знаю! Эта гора вообще всегда кипела от ребятни. Катались кто на чём! Особенным шиком была «рулетка». Она управлялась рулём и была моей несбыточной мечтой. Мокрые и истомлённые возвращались мы домой...

Почему-то запомнился запах мокрых варежек, на которых всегда намерзали мелкие комочки льда... Они пахли шестью и чем-то ещё особенным, что сейчас, в возрасте, трудно передать, но так легко, с щемящей тоской, вспомнить...

Света на улице было мало – лишь пара фонарей, порой и они не горели. Тишина... Пахло свеже-испечёным хлебом... Лаяли от скуки собаки...  Лишь одно желание гнало меня домой – поесть и спать! Засыпал быстро, как засыпают все уставшие от беготни дети. Никаких забот! Даже свет луны, освещавший затихшую улицу и падавший через нехитрую оконную занавеску, на верёвочке, не мешал!

О чём ещё печалиться?

Детство...

На нашей улице жили ещё ребята, которые были постарше. Один из них - Валера Маркин, имевший старшего брата Анатолия. Отец у них умер рано и вдова (т.Настя) одна поднимала ребят.
Я помню, как она рассказывала про кончину своего мужа Александра. Она видела странный сон, а, проснувшись, обнаружила, что  мужа не стало... Ужасно!
Валерка был любимец матери. Старший сын был небольшого роста и постоянно часто моргал своими маленькими глазками. Когда его призвали в армию - муз.взвод в Селиксе, он был очень рад и ужасно гордился этим. Толя был признан как ограниченный, с оговорками. В наше время служба в армии ещё почиталась и те, кто не призывался, были "ущербными". Это унижало.
Помню, что муз.взвод часто приезжал на многочисленные мероприятия в город и тогда Толя ходил "гоголем".
Что ни есть, а всё служба! Пацаны наперебой вызывались держать перед ними ноты. Иногда солдаты дарили им эмблемки или звёздочки - желанные вещи для каждого мальчишки!

   03.03.2011 23:15

Что бы ответить нужно войти или зарегистрироваться

Мне довелось тоже жить на этой улице, но, по малости лет (год примерно69-72), не помню никого из жителей соседних домов. Зато ярко вспоминается соседство в самом доме - в доме братьев Королевых проживало сразу 5 семей и еще сами хозяева, которые жили где-то в саду и проходили каждый раз из калитки сада через двор на улицу. Запомнилось какое-то грустное выражение лица хозяина и симпатичное миловидное лицо хозяйки, у них не было детей, а может они выросли и разъехались, но говорили, что они ухаживали за престарелой родственницей, жившей с ними. Так вот сначала мы с папой и мамой проживали в центральной части дома и у нас был общий корридор с еще двумя семьями. Одна семья жила в подвале - это семья Панькиных, переехавших из какого-то мордовского села в Сурск за лучшей жизнью. Родителей их не помню, но хорошо запомнились их дети - несколько старших сестёр, приглядывавших за нами: мною и самым младшим семьи Панькиных, почти моим ровестником. Кажется его звали Вова, но могу ошибаться. И вот этот Вова стал моим постоянным спутником в мелких ребячьих подвигах. Сначала, наслушавшись о привольной деревенской жизни, где всегда светло и уютно, мы отправились пешком в эту неведомую мордовскую деревню, но смогли дойти, по моему, до Асеевской, где были изловлены, отпороты и возвращены в родные пенаты. Второй раз было похождение на низовский пляж, где мы одни без взрослых решили искупаться. Немного отойдя от берега я стал тонуть и до сих пор у меня остались впечатления как это происходит. Когда ты ныряешь как поплавок, отталкиваясь от дна, чтобы глотнуть воздуха и не можешь сдвинуться ближе к берегу на безопасную глубину. К моему счастью кто-то из взрослых увидел это - я был спасен. Мы с Вовой были вытурены с пляжа. Дома был опять скандал. На этом похождения похоже заканчивались, но был еще забавный случай, вспоминаемый все это время. Моя мама часто подкармливала детей Панькиных, но однажды Вова категорически отказался : "Та не - я наевся, так наевси - МАНАТУ наевси." Все воклуг держались за животы, когда выяснилось, что эта сытная еда называлась лимонад. Потом я частенько встречал его в городе но былой дружбы никогда не было, даже приятелями мы не стали - он всегда мне напоминал "Мамочку" из республики ШКИД.

Вторыми соседями была семья Вити Копылова, по моему со службы или не знаю откуда, он привез молодую дородную мордовку из какого-то глухого села, да еще вместе с ее мамой. И я еще тогда его немного жалел и поражался его сдержанности и терпимости - эти две женщины буквально изводили его своими капризами и нытьем, всегда мне его было как-то жаль.

Позже, когда освободилась квартира с отдельным входом, которую занимала семья Пашечко, получившая отдельную комфортабельную на ул.К.Маркса, мы перебрались в нее. И там прожили около года, пока не получили квартиру в бараке на Низу (по моему на ул Фабричной).

Так вот я к чему веду свое повествование:  во первых это востребованность любого жилья в Сурске каких-то 40 лет назад, когда многие бросали все чтобы начать новую жизнь, было стремление сделать эту жизнь лучше и главное - были реальные перспективы быть востребованным в этой жизни. А во вторых меня всегда интересовала судьба этого дома. Кто такие  эти братья Королевы? Я слышал много разрозненных версий, но сейчас уже ни одной не помню. Последние лет 20 дом стоит заброшенный, хотя  когда-то он принял много людских судеб и надежд.

   23.11.2010 11:19

Этот длинный дом был приютом для многих. Жил там Иван Пугачёв с женой и сыном Сергеем (они учительствовали в низовской школе, а Сергея лет 8 назад убил Санин), Жаткины: мать с сыном Николаем, Поздняковы: мать с сыном Толей.
В саду последние годы, до 1983-85, жила горбатая старушка. Она пускала на постой. Старалась брать молоденьких парней, которых донимала по ночам...
За ней до последнего дня ухаживал Саша Королёв. Тот тоже у же давно скончался.
Мне тоже хотелось бы знать про строителей этого дома побольше! Ведь это история, в которой мы жили и живём!

   23.11.2010 18:20

Припоминаю такую версию: у фабриканта Асеева работали  5 братьев, и были они работящими и смышленными, отличались крепким здоровьем и веселым нравом. Асеев заприметил этих работников и распорядирся выстроить им дом, точнее выделил материалы на строительство. Вот сами братья не желая жить раздельно выстроили этот общий дом для себя и своих родителей. Похоже на сказку, но почему бы и нет? Ведь всегда и везде ценились люди преданные своему делу. Их много везде и всюду им респект и уважуха.

   30.11.2010 13:47

Что бы ответить нужно войти или зарегистрироваться